однажды конюхов оглянулся, а вокруг — весна.

ну то есть вроде бы еще зима, но почему-то хочется вынести все ненужное из дома и самому тоже вынестись.

федор посмотрел на карту. потом посмотрел новости. потом долго смотрел в окно. потом решительно взял коробку с геологической коллекцией и пошел в школу.

камни были тяжелые. до первого этажа просто тяжелые, а у мусорки уже — невыносимые.

— ну ты выкидываешь или просто так место занимаешь? — спросил хмурый человек в летном шлеме. — у меня тут обход по часам, таких задумчивых ждать некогда.

— это не мусор, это для школы, — сказал федор, — для географической экспозиции. минералы и всякие редкости.

— а что, школьникам интернет отключили? теперь только булыжниками играть разрешают? — спросил человек, вынимая из бака одноногий мольберт. — да они твои минералы в руках не удержат после айфонов.

— каждый камень — это как рассказ о путешествии, — федор поднял коробку.

человек оторвался от бака и с интересом посмотрел на конюхова.

— а у тебя тоже интернет отключили? — спросил он, — про карантин слышал чо?

— все равно путешествия рано или поздно начнутся, — сказал федор, раздражаясь, — и вот тогда…

— и тогда я лично на клязьму рвану, — сказал человек, — заждались там меня.

— родственники? — спросил федор, уворачиваясь от летящего пакета.

— у меня нигде никого, я сам по себе, ничейный, как матроскин, — сказал человек, утрамбовывая находки.

— нет такого человека, чтобы был только сам по себе, как остров, — сказал конюхов, — каждый кому-то нужен.

— так, проповедник, — сказал человек, застегивая летный шлем, — на себя посмотри: 9 утра, а ты камни детям тащишь. камни! о которых, небось, никто не просил. иди, мужик, отсюда со своими минералами, не дербань душу.

конюхов отвернулся и подхватил коробку, из которой легким смерчем вылетело что-то сухое, пыльное, рассыпающееся на атомы.

— стой.. стой! — вдруг сказал мужик странным голосом. — чем это ты пылишь, фея динь-динь? ну-ка, ну-ка открой..

в коробке лежали камни, пыль и сухие ветки.

— это что, вереск? вереск штоль? — сказал человек, — ты откуда его взял?

конюхов задумался, глядя на сиреневатый мусор между камнями. вереск мог быть откуда угодно — гренландия, азорские острова, азиатские степи, шотландские пустоши. коробка осталась со времен, когда можно было выйти утром на электричку, а заночевать над атлантикой.

— на вересковом поле на поле боевом лежал живой на мертвом и мертвый на живом… — бормотал человек, нежно перетирая красными руками сухую пыль, — малютки-пивовары…в своих могилках тесных…

— я вон в том подъезде живу, — сказал федор, — могу завтра принести еще.

человек оторвался от коробки и натянул шлем поглубже.

— ты меня не знаешь, а я тебя завтра не вспомню, — сказал он устало, — отвали, камнетес. пускай со мной умрет моя святая тайна мой вересковый мед…

снег падал и смешивался с вересковой пылью, налипал на коробку, на шлем, на пакеты и на бредущий под ним обломок забытого континента.

— и если море смоет утес, не станет ли меньше вся европа… — сказал федор и поставил коробку у второго бака слева. чтобы укрепить утес, каменную скалу, поместье друзей и собственный дом.

потому что нет человека, который был бы сам по себе — с тех пор как его хоть кто-то увидел.