— меня федор зовут, — сказал конюхов потному человеку. человек смотрел на него с подозрением и ел деревянной ложкой из чугунка.

«пиздец же как неудобно этой ложкой есть» — подумала шапочка кусто.

конюхов вежливо сел напротив и достал канадский термос.

— а ваш товарищ не хочет с нами чаю выпить? — спросил федор к. у потного. в углу избы сидел очень унылый человек и тоже смотрел на федора с подозрением.

— ну ежели не будете его травить пошто зря, то могёт и выпить, — наконец ответил потный. — а то его с прошлой среды травят и травят, травят и травят. вот он и заколдобился.

«как в кино разговаривает» — подумала шапочка кусто, и ей стало как-то неуютно, — «прямо народный сериал про самый народный народ»

— жарко тут у вас, — сказал конюхов, — а я читал, что в нарыме отопления нет. вот и кому тут можно доверять?

— так его и нет, — сказал потный и отложил ложку. — майним с ребятишками потихоньку, тем и греемся. тут помайним, там пошуршим — вот и зима прошла.

унылый человек поднял голову и сказал:

— зима пройдет, а человеческая ненависть — никогда.

— зря вы так, — и федор протянул руку, — конюхов, приятно познакомиться.

— а я петри, — сказал унылый, — я ёбаная чашка петри, в которой только гниль и споры. так говорят все, кто читал мой правдивый манифест.

— так вы писатель? — обрадовался федор смене темы.

— а ну не тронь брателу, иди куда шел, — потный встал и начал теснить конюхова к выходу.

«ну и пиздец в этом нарыме» — подумала шапочка кусто.

дверь распахнулась и в избу зашел почтальон в медвежьей шубе на голое тело. конюхов решил ничему не удивляться.

— ну вы намайнили здесь, не продохнуть! — весело сказал почтальон и заблестел железными зубами. — а я вам телеграму принес. срочную! — и он многозначительно посмотрел на потного и унылого.

— телеграмма, значит, такая, слушайте, — сказал почтальон и начал чеканить, закрыв глаза. — «ждущие дождались тчк пора вредить тчк жгите тчк»

все помолчали.

— ну подпись там нрзбрчв, дата позавчерашняя, — сказал почтальон и собрался уходить.

— так телеграмма срочная же, почему позавчерашняя? — не выдержал конюхов.

— ну так три дня не срок, — сказал почтальон. — ты в нарыме первый раз, да? оно и видно.

внезапно потный встрепенулся и начал бегать по избе, бормоча «жгите! жгите!»

конюхов решил пока не уходить. становилось все жарче, и только унылый унывал, словно не было никакой телеграммы.

через час все вышли из избы, нагруженные канистрами и спичками туриста. шапочка кусто волновалась, но помалкивала. федор очень хотел спросить, но никто не разговаривал. в торжественном молчании все подошли к другой избе, которую потный начал поливать бензином.

— а почему именно ее жечь? а может там люди? а давайте не будем горячиться? — говорил конюхов.

— ну а что еще? — вдруг сказал унылый — что еще, если это единственный музей? почему не его? почему не жечь? чем мы хуже яйценосного петра? тем более — телеграмма. там же ясно было — жгите. и вот!

— но кто послал эту телеграмму? — сказал федор к. — и можно ли ему доверять?

— я смотрю, вы не читали мой манифест, — сказал унылый, и на его печальном лице заблестела сажа нарымского музея. — вы ничего не знаете о ждущих, которые затаились по всей вечной мерзлоте. да вы и сами как мамонт, только разговорчивый.

конюхов обиделся и в отблесках пожара начал смотреть расписание нарым—москва. ждать оставалось месяца два, не больше. ну может четыре.